Вкус пепла - Страница 131

131

— Мама в истерике. Я схожу и принесу нам всем по чашке кофе. Я уже обещала за тебя, что ты побольше разузнаешь, как там Стиг.

Никлас кивнул, потом вдруг поднял руку и погладил Шарлотту по щеке. Она вздрогнула от удивления, поскольку не помнила, чтобы он когда-либо прикасался к ней с такой нежностью.

— А как ты? — спросил он с искренним беспокойством, и Шарлотта, несмотря на печальную обстановку, почувствовала прилив радости.

— Все хорошо. — Она улыбнулась в доказательство того, что крепко держится на ногах.

— Точно?

— Точно. Иди и поговори со своими коллегами, чтобы нам понять, как обстоят дела.

Он сделал, как она сказала, и спустя некоторое время, когда Шарлотта и Лилиан уже устроились с чашками кофе, вернулся и сел напротив.

— Ну как? Ты что-нибудь узнал? — спросила Шарлотта, пытаясь силой мысли сделать так, чтобы известие оказалось хорошим. К ее огорчению, это не помогло.

— К сожалению, нам придется приготовиться к самому худшему, — с озабоченным видом ответил Никлас. — Они делают все возможное, однако неизвестно, переживет ли Стиг этот день. Остается только ждать, что будет.

Лилиан тяжело задышала и бросилась на шею зятю, который с таким же самообладанием, как Шарлотта, стал поглаживать ее по спине, стараясь утешить. У Шарлотты вдруг возникло ощущение дежавю: в таком же состоянии она видела Лилиан, когда умер ее отец. Тогда врачи были вынуждены дать ей успокоительное, чтобы она не впала в полную прострацию. Как это несправедливо! Неужели судьбе показалось мало отнять у нее одного мужа?

— Неужели они не могут определить, что с ним такое? — обратилась Шарлотта к Никласу.

— Они уже взяли массу анализов и наверняка разберутся, в чем тут дело. Но сейчас главное — это не дать ему умереть, пока не выбрано правильное лечение. По той картине, которую мы видим сейчас, это может быть все, что угодно, начиная от рака и кончая какой-нибудь вирусной инфекцией. Единственное, что они пока могут сказать, — ему давным-давно следовало лечь в больницу.

Шарлотта заметила, как на его лице промелькнуло виноватое выражение. Она прислонилась головой к его плечу.

— Ты всего лишь человек, Никлас. Стиг ведь ни за что не хотел ложиться в больницу, и когда ты его осматривал, все казалось не так уж страшно, ведь правда? Временами он поправлялся и вставал и даже выглядел совсем молодцом. И он сам говорил, что ему не так уж и больно.

— Но я не должен был его слушать. Я же, черт побери, врач, мне надо было раньше думать!

— Не забудь, что наши мысли были тогда заняты не только этим, — тихонько напомнила Шарлотта, но, как ни тихо она говорила, Лилиан все же расслышала эти слова.

— За что на нас обрушилось столько бед? Сперва Сара, а теперь и Стиг, — громко зарыдала она, уткнувшись в салфетку, которую ей принесла Шарлотта.

Люди в комнате ожидания, углубившиеся было в чтение газет, снова подняли головы и повернулись в их сторону. Шарлотта почувствовала, как в ней поднимается раздражение.

— Послушай, возьми себя в руки! Доктора делают все возможное, — сказала она, стараясь говорить как можно мягче, но все же так, чтобы до Лилиан дошла ее просьба.

Мать бросила на нее обиженный взгляд, но послушалась и перестала рыдать.

Шарлотта вздохнула и, переглянувшись с Никласом, возвела глаза к потолку. Она не сомневалась, что Лилиан искренне переживает за Стига, но ее привычка превращать любое событие в драму, в которой она сама играет главную роль, все-таки очень раздражала. Лилиан очень любила быть в центре внимания и пользовалась для этого всеми доступными средствами, даже в такой ситуации, как сейчас. Но что поделаешь, раз такова ее натура! И Шарлотта постаралась не показывать своей досады. Ведь сейчас у матери было настоящее горе.

Прошло шесть часов, а никаких новостей все еще не было. Никлас уже несколько раз ходил разговаривать с врачами, но не получил новой информации. Состояние Стига по-прежнему оставалось неопределенным.

— Кому-то из нас надо ехать домой к Альбину, — сказала Шарлотта, обращаясь одновременно к Лилиан и Никласу.

Она увидела, что мать собирается возразить, не желая отпускать от себя ни дочку, ни зятя, но Никлас опередил ее:

— Да, ты права. Он страшно испугается, если Вероника попытается уложить его спать у себя дома. Я поеду, а ты можешь остаться.

Лилиан явно была недовольна, но поняла, что они правы, и скрепя сердце воздержалась от споров.

Никлас осторожно поцеловал Шарлотту в щеку, затем погладил Лилиан по плечу:

— Все будет хорошо, вот увидишь. Позвоните, когда что-нибудь узнаете.

Шарлотта кивнула. Она проводила его взглядом, а затем, чувствуя, что глаза у нее слипаются, расположилась в кресле поудобнее. Предстояло долгое ожидание.

~~~

Гётеборг, 1958 год

Ее снедало чувство разочарования. Надежды не оправдались, ничто не изменилось, за исключением того, что прекратились моменты задушевной близости с матерью, когда та бывала с ней нежна. С тех пор как не стало Оке, мама вообще перестала ее замечать: она постоянно уходила из дома либо на свидание с Пером-Эриком, либо куда-нибудь в гости. Казалось, мама даже забросила свои прежние попытки контролировать ее вес, и теперь она могла есть сколько угодно и все, что угодно, в результате чего растолстела просто до колоссальных размеров. Порой, взглянув в зеркало, она видела в нем только то чудовище, которое так долго растила у себя внутри. Прожорливое, жирное, мерзкое чудище, постоянно окруженное тошнотворным запахом пота. Мама даже не старалась скрывать отвращение, которое к ней питала, а однажды, проходя мимо, демонстративно зажала пальцами нос. Мучительное чувство унижения не проходило до сих пор.

131